Собчак: То есть люди говорят правду, и на это отвечают еще…
Норштейн: А когда холодно человек говорит, я помню этот ответ: «Курск – она утонула», и в лице никаких эмоций. То же самое - он умер от сердечной недостаточности, но диагноз…
Собчак: То есть вас цинизм завораживает?
Норштейн: Да, это был своеобразный цинизм. Я довольно часто смотрю Путина, мне интересна физиономия не только его – всех на самом деле интересно, и этих депутатов, которые непонятно, откуда берутся, потому что мне интересно человеческое лицо, пейзаж человеческого лица, поведение его, потому что это отражение того, что он внутрь себя вобрал. Я только недавно увидел нормальное человеческое лицо, когда была ситуация с Крымом, и вдруг я увидел другое выражение лица…
Собчак: У Путина вы имеете в виду?
Норштейн: У Путина, да. Которое, мне кажется, потому возникло, что здесь произошло единство партии и народа, произошло совпадение внутренних чувств. И он знал, что он прав.
Собчак: Я, кстати, с вами абсолютно согласна, эта крымская речь говорилась совсем иначе.
Норштейн: Да, а когда человек знает, что он не прав, но продолжает отстаивать правду, он начинает хлопотать лицом в ту или в другую сторону.
Собчак: Мы ровно об этом с мужем говорили, что в этой крымской речи, когда он говорит про Запад, все очень верно, потому что он так чувствует, а когда про внутреннюю политику – сразу в этом всем начинает распадаться.
Норштейн: И будет распадаться до тех пор, пока не поймет, что суть жизни в другом.
Собчак: Мне в свое время повезло, я взяла интервью у человека, которого я очень уважаю, Владимира Буковского. И он высказал такую мысль очень интересную, что вранье отображается на человеке в том смысле, что врать плохо для здоровья, что ты начинаешь болеть, у тебя начинают возникать раки, опухоли, ты начинаешь плохо выглядеть и так далее. Вы с этим согласны?
Норштейн: Абсолютно согласен. Понимаете, это организм начинает чадить, потому что как закрыть выхлопную трубу автомобиля, или в печи заслонку прежде, чем угли догорели, угарный газ начинает идти. Это то же самое.
Собчак: То есть вы, глядя на лицо человека, по физиогномике вы видите, много ли он врет в жизни?
Норштейн: Я вижу. Я разные фотографии с журнала вырезаю, клею сюда. Ко мне приходят и говорят: «О, смотри у тебя тут Сердюков, Путин, Медведев», мне они интересны…
Собчак: Интересны физиогномически.
Норштейн: Конечно.
Собчак: Давайте разберем эту троицу: Медведев, Путин и Сердюков. Из этих троих кто по чистой физиогномике больше всего, на ваш взгляд, врал, выкручивался, и на лице это видно?
Норштейн: У Медведева.
Собчак: У Медведева, серьезно?
Норштейн: Да. У Медведева. Он не знает, как поступать, он как будто бы попал в ситуацию… он, наверное, был бы хорошим преподавателем, если бы вел закон, римское право. И тогда у него было бы другое лицо. Но у меня впечатление, что они все вцепились во власть и не хотят отпускать. Знаете, как ловят мартышек? В кокосе делают дырку, туда зерно, а она не хочет потом отпустить. 
Это понятно, что если происходит во власти такое, если такой междусобойчик такой катастрофический, который на самом деле когда-то плохо кончится.
Собчак: Как вы относитесь к этой ситуации – Крым, события на Украине, Майдан?
Норштейн: Что касается Крыма, если бы Крым не перешел к России, там бы сейчас лилась кровь в гораздо большем масштабе, чем в Донецке.
Собчак: Так, может быть, и в Донецке нужны наши войска?
Норштейн: С Крымом ситуация другая, она же исторически другая, никто из этих европейских журналистов и вообще я бы назвал их другими словами, не позволяет культура общения, но Крым по другой истории, 18 век. Почему они не смотрят туда? Поэтому почему с Крымом один в пьяном виде передал, я имею в виду Хрущева, ночью подписал, начальник, блин, гуляем. Такой Санчо Панса губернатор, тот и то был сердечнее – все-таки из крестьян.
А второй раз другой, тоже полагаю, не совсем в трезвом виде. И самое главное, что вокруг него все его окружение, почему никто не сказал Борису Николаевичу: «Ты что тронулся что ли?». Почему никто из них не выступил тогда? Потому что это была мина замедленного действия. И вот она сработала. Но с Крымом ладно, в этом смысле считайте, что Крым просто упал Путину. Крымчане-то проголосовали, у меня там сестра в Севастополе, другая в Симферополе. Они говорят: «Юрчик, да ты не представляешь – народ ликует», и это не было деланным.
Собчак: А у Тимошенко какое лицо?
Норштейн: Ужасное, это лицо дьявола. А еще она сейчас хромает, это предает ей такой отвратительный, отрицательный шарм. Она сама хотя бы взглянула в лицо свое? У нее же в лице произошли преобразования, которые обратно, мне кажется, уже не вернуть. Для этого ей нужно прочитать хотя бы Тараса Шевченко, я уже не говорю про Александра Сергеевича, чтобы промыть себя чем-то.
